Образ «На Войне так на Войне»

Вопрос школьника по предмету Литература

Образ «На Войне так на Войне»

Ответ учителя по предмету Литература

Советский писатель Константин Михайлович Симонов всегда был верен одной, главной теме своего творчества. Тема эта — мужество и героическое служение Родине. Образ войны постоянно присутствует в произведениях писателя как нечто реальное, чудовищное, что необходимо изучать, с чем нужно бороться, чтобы победить. 

    Понятие войны в форме метафоры встречается у Симонова, но не очень часто. Это бывает, когда нужно сказать о неотвратимой неизбежности войны, когда она еще не наступила. Об этом думает в романе «Товарищи по оружию» Климович: «Для него, военного человека, война была экзаменом, который неизвестно когда состоится, но к которому надо готовиться всю жизнь». Или когда автору необходимо дать собирательный образ войны: ‘Война — не новгородское вече»; или: «Война все равно никогда не сахар, особенно если не выпускать из памяти, что люди умирают каждый день и час». Все свое внимание Симонов концентрирует на тяготах войны: «Выходит, так на так, везде война людей по хребту бьет», — пишет он в романе «Солдатами не рождаются». 

    Перу писателя принадлежит знаменитый роман-эпопея «Живые и мертвые». В нем все время ощущается противоборство двух сил: «Война вообще палка о двух концах — и ты за нее схватился, и противник из рук не выпускает». Это противоборство подчеркивается удачной метафорой: «Все висело на волоске и у нас, и у немцев. Но наш волосок оказался крепче. Немцы — противник такой, его и при последнем издыхании шапками не закидаешь». 

    Константин Симонов представляет войну в виде механизма, бездушного, перемалывающего все живое. Так, в романе «Последнее лето», посвященном 1944 году, часто употребляются метафоры «машина войны», «машина наступления». Война идет уже давно, и в ней что-то автоматизировалось. Искусство ведения войны заключалось в овладении этой «машиной войны». Серпилин постоянно думает, что нужно «раскручивать машину наступления». У него возникает ощущение, что «машина войны» на участке его армии «отлажена, заправлена, смазана, теперь остается пустить ее в ход». 

    Движение войны выражается в виде длительного действия какого-то существа, с которым нужно бороться, что и делали наши солдаты, такие, как Синцов, Артемьев и другие. Они «сначала, как могли, останавливали войну, когда она катилась и хотела перекатиться через них и через миллионы других людей. А теперь, остановив, катили ее обратно, туда, откуда она началась» («Последнее лето»). Война здесь олицетворяется при помощи развернутой и повторяющейся метафоры — «война катилась», «ее катили», и это одушевление не случайно у Симонова. 

    В образной форме показано, что Синцов и Артемьев не просто участники войны. Они ведут борьбу против нее самой, и в этом содержится глубокий смысл, так как, еще продолжая воевать, наша страна, уничтожая фашизм, вела борьбу за мир. 

    Писатель рисует обобщенный образ войны, ее обычное, характерное состояние. «Там война пахла бензином и копотью, горелым железом и порохом, она скрежетала гусеницами, строчила из пулемётов и падала в снег, и снова поднималась под огнем на локтях и коленях, и с хриплым ура , с матерщиной, с шепотом «мама», проваливаясь в снегу, шла и бежала вперед, оставляя после себя пятна полушубков и шинелей на дымном растоптанном снегу» («Солдатами не рождаются»). 

    Олицетворение войны дает образ чудовища, хищника. «Конечно, война большая, это верно, и жрет людей много, нынче туг, завтра там…», — думает Серпилин. В романе «Последнее лето» образ чудовища относится и к немецкой армии: с надрубленными клещами, с перерезанными венами — железными дорогами. 

    Противостоящей силой чудовищу войны в романе является собирательный образ гиганта, русского богатыря, олицетворяющего народ. В частности, появляется образ большой человеческой руки. «Вчера все глубже загребали правой рукой», — думает Серпилин о правом фланге своей дивизии. «И два соседних фронта… сегодня к утру сомкнули руки позади оставшихся в мешке немецких армий»